Известный русский флотоводец, вице-адмирал Степан Макаров, погибший на броненосце «Петропавловск» во время русско-японской войны, завещал потомкам слова: «Помните войну, чтобы не допустить ее повторения». К сожалению, с каждым годом становится все меньше живых очевидцев Второй мировой войны, унесшей десятки миллионов человеческих жизней. Поэтому так важно правдивое воспоминание о той войне, чтобы предотвратить попытки фальсификации истории. Предлагаем нашим читателям воспоминание о войне жителя д. Кочищи Валентина Дворака.
Великая Отечественная война всей своей махиной прошлась по моему раннему детству (родился я 6 мая 1940 года в д. Добрынь), больно ударила по всей нашей семье. Всех событий я, конечно же, не помню. Но мама, Дворак Устина Юрковна, часто рассказывала о том, что нашей семье пришлось пережить в те страшные годы.
Мой отец, Дворак Константин Федорович, был советским офицером. Воевал в финскую кампанию, был ранен… Перед войной его перевели в Западный округ, в приграничный район, прилегающий к г. Белостоку. В конце 1940 года он забрал из Добрыня маму и меня, совсем еще маленького (старший мой брат Коля остался с бабушкой и дедушкой).
На рассвете 22 июня 1941 года на границе завязался бой. Все подумали, что это учения, – никто не хотел верить, что началась война. Когда стало очевидно, что гитлеровские войска пересекли границу СССР, военным удалось собрать свои семьи и погрузить в эшелон. Но мы с мамой не доехали даже до Белостока – эшелон разбомбили немецкие самолеты. Выжили немногие. Мама вместе со мной пряталась в лесу, в течение нескольких суток пробиралась к своим. На одном из польских хуторов попросила накормить меня и остаться на ночлег. Но, услышав, как хозяин сказал своим сыновьям: «Коммунистка сама пришла», не стала задерживаться на враждебном хуторе. Польские националисты ненавидели советских людей, выдавали немцам. Поэтому мама боялась заходить в населенные пункты.
Осознав, что на родную Ельщину вернуться не удастся, она решила идти в д. Борково, где мы жили перед войной, в надежде на то, что знакомые поляки помогут ей с ребенком выжить. По дороге я заболел корью. В одной из белостокских деревень нас пожалела полька, приютила и даже сходила к немецкому доктору за лекарствами. Подлечив меня, мама продолжила свой путь к нашему прежнему месту жительства. Но квартиру нашу в Борково разбомбили – жить нам было негде. Семья знакомых – Стаса и Стаси Бойко – разрешила маме с ребенком пожить под поветью, потом, когда похолодало, отвели место в сенях. В феврале 1942 года мама там родила мою сестру Алину. Так нас стало уже трое. В костеле нас с сестрой окрестили, Стас и Стася стали нашими крестными. Прожили мы у них до осени 1942 года. Потом немцы стали охотиться за советскими людьми, хватать их и расстреливать. Схватили и маму вместе с нами. Вывели за деревню, поставили под грушей и хотели расстрелять. Но в этот момент мимо проезжал немецкий офицер. Увидев жуткую картину, он остановился, подозвал солдат и спросил, за что нас казнят. Узнав, что только за то, что мы советские люди, приказал отпустить (слава Богу, и среди немцев встречались гуманные люди).
После чудесного спасения мы до осени 1943 года жили на лесном хуторе, у родственников одного доброго поляка. Мама помогала им по хозяйству, убирала в доме. Но в один из мрачных осенних дней приехали жандармы и забрали маму, а нас оставили на хуторе.
Оказавшись в тюрьме, она плакала, стучала в двери камеры, просила, чтобы ей отдали детей. Тюремное начальство уступило. Вскоре нас доставили в тюрьму, где мы вновь воссоединились с мамой. Спустя три недели нас отправили эшелоном в Пруссию, в «арбайтцентр». Лагерь находился недалеко от г. Кенигсберга. Туда приезжали промышленники и фермеры со всей Германии и отбирали себе дармовую рабочую силу.
Маму с двумя маленькими детьми долго никто не хотел брать. Но однажды «повезло» и ей (в лагере было очень голодно): взял ее с детьми помещик местечка Фишхаузен (недалеко от Пиляво). Мама и еще двое, молодые поляк и полька, с утра до позднего вечера работали в поле, на ферме… А мы с сестрой потихоньку росли…
К концу февраля фронт приблизился и к местечку Фишхаузен. С этого времени я уже помню многие эпизоды военной жизни. Помню, когда наши войска были на подходе, нас, пленников, немцы погнали в сторону Гданьска, подальше от советских войск. Мы шли по льду залива. В моей памяти запечатлелась жуткая картина: впереди нас проваливается лед и под водой скрываются люди и лошади с подводой. Было очень страшно и холодно. Взрослые и дети, охваченные страхом, кричали и плакали…
Помню бомбежку: повсюду взрывались мины и снаряды, лежали убитые, стонали раненые… Сестра громко кричала: «Мама, спаси нас!» А я ей: «Как же мама спасет нас?» И тут пробегающий немецкий солдат сказал маме: «Матка, падай в ямку. Скоро будут стрелять русские «катюши». Мама послушала его и спряталась вместе с нами в окопе.
Вскоре и впрямь стали стрелять «катюши». Взрывной волной нас разбросало в разные стороны. Я рассек голову о блиндаж, но, слава Богу, все мы остались живы. Двое суток мы прятались на нейтральной территории – немецкие войска отступили. На третьи сутки на нас вышли советские разведчики. Радости нашей не было предела! Мы смеялись и плакали от счастья. Они сказали нам еще некоторое время оставаться на месте, пока не разминируют проходы. Потом нас забрал в свой блиндаж офицер, по всей видимости, артиллерист. Он накормил нас и предупредил, чтобы мы открывали рты, когда стреляют пушки. Потом он отправил нас на попутной машине в тыл. Мы долго добирались домой…. На станцию Ельск мы приехали 11 мая 1945 года… После войны мы жили в д. Добрынь».
Подготовила Ирина ДАРИНА
Фото из семейного альбома Валентина Дворака
